В. В. Броницкая, к.э.н., доцент

 Национальной юридической академии Украины, г. Харьков

ПОСТЧЕЛОВЕК И ЧЕЛОВЕК ПОСЛЕ КРИЗИСА ГЛОБАЛИЗМА

Кризис глобализма, проявившийся как мировой экономический кризис, во многом сопряжен с трансформациями, мутациями и модификациями человеческой природы. Процесс этот начался задолго до кризиса и имеет комплексное сложное основание, в котором объективные эволюционные факторы  искажаются и выступают как средство поддержания уродливых социально-экономических процессов в интересах «постчеловеков».

О социально-экономической природе кризиса написано достаточно много материала, в том числе комплексного, структурированного, с правильно расставленными акцентами. О человеческой природе, ее кризисе, угрозах расчеловечивания людей  в художественной, философской и научной литературе существует также немалое количество достойных и даже выдающихся произведений, но проблема трансформации человеческой природы в условиях глобализма в виду своей неисчерпаемости оставляет большое поле исследования.

Необходимо определиться с социально-экономическими механизмами влияния на трансформацию человеческой природы (прямо или опосредованно), рассмотреть виды и угрозы расчеловечивания, проанализировать направления трансформации, модификации человека, раскрыть понятие (возможно поливариантное) «постчеловек».

Не углубляясь в рассмотрение самого кризиса (о его природе – природе глобализма сказано достаточно), следует отметить, что в любом случае он закончится, а вот чем? На наш взгляд, существуют следующие варианты:

1)     Некоторой, скорее декоративной, гуманизацией общества и совершенствованием экономических механизмов, что не разрешит кризиса, а лишь отодвинет его разрешение;

2)     Усилением и закреплением неофашистского порядка, электронного концлагеря, переходом его на легальные условия существования – этот сценарий неизбежно приведет к коллапсу человечества;

3)     Самый предпочтительный вариант – ноосферизм – ноосферный духовный социализм (А. Субетто) или, оформление глобализации не глобализмом транснационального капитала, а глобализмом Просвещения (А. Панарин). Только при этом варианте возможно сохранение Человека.

Художественная и научная литература изобилует разными образами «постчеловеков» (где приставка пост может обозначать и надстройку над человеком, так  и его отрицание) – людены Стругацких, сверхчеловек Ницше, морлоки и элои Г. Уэллса и т.д.

Движение человека за свои собственные пределы (прежде всего в духовной сфере) является неотъемлемым условием бытия Человека, но если святость, гениальность и  героизм – высшие проявления и направления этого движения не отрицали человека, а придавали этому слову гордое звучание, современные симулякры этих явлений, по сути, ведут к глобальному расчеловечиванию.

Остановка расчеловечивания (его био-, социо- и духовного видов) зависит напрямую от способа разрешения глобального кризиса.

Человеческая сущность, возможно, и не имеет буквального определения, но имеет традиционные, существующие во все времена бытия культуры векторы своего движения. Феномены высшего проявления человека, такие как святость, гениальность и героизм, трактовались и интерпретировались неоднозначно, но попытаемся, все же, раскрыть их особенности. Наиболее подходящей для этих целей является, на наш взгляд, представление о структуре личности Р. Ассаджоли, которое, наряду с фрейдистскими понятиями «оно», «я» и «сверх-я», вводит понятия «высшего бессознательного» и «высшего Я». Высшее бессознательное – концентрация лучших человеческих чувств и состояний – любви, восторженности, альтруизма. «Высшее Я» — осознанное пребывание в этих состояниях.

Гениальность, героизм и святость можно трактовать как разные способы помещения своего «я» в высшее бессознательное с центром в нем «высшего Я». Гениальность – волновое, связанное с деятельностью проникновение «я» в высшее бессознательное, героизм как единовременное, мгновенное соединение «я» и «высшего Я» в момент совершения поступка.  Святость – максимальное и устойчивое сближение «я» и «высшего Я».

В первом варианте следует сказать, что напряженное пребывание «я» в «высшем Я» в момент реализации гениального творчества зачастую компенсируется невозможностью держать себя «в рамках» в повседневности, чем, вероятно, объясняется асоциальное поведение многих гениев, при абсолютной нравственности их гениальной деятельности. Святость характеризуется чаще постепенным, но устойчивым сближением «я» с «высшим Я», а героизм, хотя и предполагает резкое помещение «я» в высшее бессознательное, перерождает «я», так как, по мнению А. Зинченко, Поступок, произведенный личностью, меняет ее качество [4]. (Хотя экзистенциализм предполагает, что оценка должна осуществляться заново в каждый момент времени, что не стоит о человеке говорить оценочно, перенося оценки его поступков на оценку личности,  но, думаем, здесь необходимо учитывать масштаб поступка.)

На наш взгляд, при том, что герой, святой и гений – различные проявления высшего человеческого «Я», все эти состояния имеют область взаимоперехода или приращения (святая героиня Жанна Д’Арк, Л. Толстой – гениальный писатель, нравственность которого на склоне лет и все поведение предполагают если не святость, то приближенное к ней состояние). И гениальности, и святости, и героизму свойственна жертвенность. При том, что с героизмом все понятно – большинство героических поступков не оставляли даже шанса выжить совершившему подвиг (Гастелло, Матросов, триста спартанцев и др.). Жертвенность святости тоже во многом объяснима –  путь к святости, сопряженный с отказом от многих удовольствий, связанный с самоограничениями, и сама святость связана со множеством ограничений, которые, правда, не воспринимаются святым как тяжелое бремя. Хотим отметить, что святой как состояние человеческой личности не трактуется нами как церковью присвоенное религиозное звание (здесь может быть как совпадение сущности и звания, так и сущность без звания, равно как и звание без сущности). Гений связан с самопожертвованием также как святой и герой. То, к примеру, что написал А. Пушкин в период Болдинской осени, не в состоянии переписать обычные люди; Микеланджело во время росписи Сикстинской капеллы не слезал с лесов столь длительное время, что сапоги приросли к коже…

Поскольку мы обозначили, что у святости, гениальности и героизма есть области взаимоперехода, что может предполагать не только выход из одного состояния для перехода в другое, но и  приращение нового качества как отмечалось выше – соединение святости и героизма, героизма и гениальности, гениальности и святости.

В конечном итоге человеческое «я» может быть устойчиво слито с Высшим Я, что представляет собой соединение в личности и героизма, и святости, и гениальности. Образ Иисуса Христа – воплощение всех трех состояний высшего проявления человеческого. «Христос есть гений, ибо гениальны притчи его, из века в век воздействующие на читателей. Христос есть святой, ибо его любовь к миру побеждает любую ненависть. Христос есть герой, ибо имея все телесные возможности уничтожить распявшее его человечество, он прощает его. Воскресение Христа несет в себе максимальную личностную наполненность [8, с. 304].

Осмысление высших проявлений личности необходимо для раскрытия современного духовного и экзистенциального кризиса, обусловленного не просто претензией финансовой власти – власти виртуального капитала – на власть духовную, но и максимальным захватом этой власти. Человек как субъект культуры (а Человек – всегда субъект культуры) – это человек противостоящий [7]. Противостояние злу в мире и злу в себе – недостаточно конкретный, быть может, несколько размытый, но главный параметр человеческого бытия, его природы. Современная, тяготеющая к монополярности мировая социально-экономическая система по своей сути враждебна человечеству и человеческой природе – и биологически, и социально, и духовно.

По аналогии с предложенными В.Н. Тарасевичем терминами «биоочеловечивание» и «социоочеловечивание» считаем необходимыми ввести термины био- и социорасчеловечивание.

Биорасчеловечивание не ограничивается вредным воздействием на организм человека канцерогенов, содержащихся в продуктах питания и лекарственных препаратах (зачастую сознательно в них помещаемых), навязыванием стандартов деструктивного поведения; биорасчеловечивание вплотную подступило к демонтажу человеческой биологической природы. Постмодернизм, взятый на вооружение неолиберальным моноглобализмом, не удовлетворился деконструкцией текста, а занялся деконструкцией человека. Анатомический театр доктора Смерти (выставка человеческих трупов) – одновременное наступление на биологическую, социальную и духовную сущность человека. Человек биологически все чаще рассматривается не как целостный организм, а как биоматериал для организма более достойного человека (сверхчеловека или постчеловека в его постмодернистском прочтении). При этом, если трансплантация органа уже погибшего человека для спасения жизни другого сохраняла определенное равновесие отношений – эти люди вполне могли быть равны по социальному положению, то использование стволовых клеток, полученных из «эмбрионального материала» (из уже возникших, хотя и не родившихся здоровых детей) – применяется для богатых, при этом зачастую не по жизненным показателям, а для улучшения самочувствия, омоложения и т.д.).

Развитие генной инженерии, предперинатальной диагностики и других современных достижений медицины требует очень серьезных нравственных ориентиров для установления пределов дозволенного. Эти вопросы разрабатываются харьковской философской школой во взаимодействии с кафедрами биологии Харьковского национального университета.

Среди  наиболее серьезных вопросов допустимости исследования, методов и направлений исследования, а также перспектив HIGH-HUME технологий, В. Чешко выделяет рост возможностей биоулучшения для богатых при снижении возможности для бедных [9]. Поляризация же возможностей в медицине – аспект глобальной межстрановой и внутристрановой поляризации. Кроме этого необходимо отметить, что среди перспектив биологических изменений человека выделяется его возрастающая зависимость от  медицинских факторов (есть ряд заболеваний, которые неизлечимы, но путем регулярного применения определенных препаратов могут не доставлять человеку серьезных трудностей). Количество этих заболеваний, как и количество заболевающих имеет тенденцию к возрастанию. И если некоторые авторы оптимистично замечают, что возрастающая зависимость человека от медицины сочетается с возрастающей средней продолжительностью жизни, мы эту ситуацию трактуем не столь радужно, поскольку в любом случае следует поставить вопрос – для кого возможно возрастание продолжительности жизни и улучшения ее за счет дорогих медицинских услуг и препаратов? Очевидным становится, что за последнее время происходит дегуманизация общества как в бывшем социалистическом лагере, так и в странах развитого капитализма. Повсеместно на территории стран бывшего Советского Союза медицина фактически перестала быть бесплатной. Киевский мэр не постеснялся ввести тарифы на все (!) виды медицинских услуг в районных поликлиниках украинской столицы. В США идет свертывание программ по оказанию медицинской помощи социально незащищенным слоям населения за счет снижения финансирования, сокращения персонала (в частности, программа Medicaid), что сопровождается риторикой о мифической лени и нежелании неприспособленных самостоятельно решать свои проблемы и их желании переложить ответственность за свою жизнь на общество [6, с. 129-133].

Социорасчеловечивание имеет два аспекта: демонтаж человека как социального родового существа и расчеловечивание его как существа духовного, трансцендирующего к вечным смыслам. Естественно, что оба эти аспекта взаимосвязаны. Расчеловечивание социальное очень тесно связано с десоциализацией, но не тождественно ей. Вторая скорее выступает как условие и среда социорасчеловечивания. Социорасчеловечивание же в его первом аспекте связано с дискредитацией родовой сущности человека, отказом личности от актуализации ее многомерных связей с окружающим миром, неспособностью и нежеланием строить подлинные взаимоотношения на основе ответственности и солидарности. Это достигается, прежде всего, путем целенаправленного введения в общественное сознание установок на личное достижительство, обогащение и успешность, с обогащением же и связанную. И, главное, атомизированность и разобщенность общества воспринимается как его нормальное, естественное состояние.

Второй аспект социорасчеловечивания – духовный – является, в том числе, закономерной стороной невозможности человека побыть наедине с собой. Потребность в одиночестве  ни в коей мере не является асоциальным поведением, ведь еще К. Маркс указывал, что только в обществе человек может обособляться.

(Можно вспомнить и Будду и Христоса). Речь идет как раз о том, что желание побыть одному, постигая и формируя новые смыслы, является одной из неотъемлимых частей высшей гуманной социализации.

«Избавление» человека от этой привилегии происходит, с одной стороны, без чьего-то злого умысла, в силу развития техногенной цивилизации – формирования и разрастания мегаполисов, увеличения скорости передвижения и т.д., с другой стороны, самая главная часть этого аспекта социорасчеловечивания вовсе не связана с «естественным» социально-экономическим развитием. Сознательно производимая дискредитация человеческой сущности «глобализаторами» осуществляется с помощью раздуваемого профессионального штата политологов, психологов, всевозможных псевдоученых, псевдолитераторов и других предствителей «искусства».

Невозможность скрыться от информационных шумов, побыть в одиночестве, что в современных условиях является все более дорогой привилегией, является одним из факторов экзистенциального кризиса, что отмечал еще Э. Фромм. При этом еще стоит добавить увеличивающуюся прозрачность человека – возможность полного контроля за его перемещением, за его контактами, денежными операциями и т.д. Одиночество как временная самоизоляция для постижения смыслов – потребность, возникающая только у личности с актуализированной родовой сущностью. Ведь высшие проявления, высшие состояния – героизм, святость и гениальность – высшие социальные проявления личности.

В то же время эти состояния в современном духовном производстве всячески дискредитируются, создаются симукляры этих личностных проявлений. Жертвенность святости, наряду с модой элиты на паломничество в Иерусалим или Тибет, имитируется благотворительностью, приобретающей подчас саркастическое значение (корпорация Макдональдс, играющая не последнюю роль в росте количества людей, страдающих ожирением и сердечно-сосудистыми заболеваниями, приобретает для больниц кардиоустановки; нефтемагнаты, выделяющие деньги на экологию, естественно, неизмеримо меньшие, чем необходимые для компенсации ими же созданных разрушительных для природы последствий. И прочее: рок против наркотиков, Playboy против СПИДа, спонсорство алкогольными компаниями трансляций спортивных состязаний и т.д.)

Гениальностью в современной извращенной реальности именуется любая спонтанная деятельность, лишенная необходимых элементов «потения», напряженных героических усилий, обслуживающих потребности «глобализаторов» персонажей. В современных условиях вываленное на стол содержимое мусорного ведра, обозначенное как тематическая инсталляция  может наряду с Джокондой Леонардо да Винчи именоваться продуктом гениального творчества.

Особое положение в этом ряду, правда, у героев. «Святому противостоит герой, но не потому, что он менее одинок, или менее пассионарен. Святой лишен драмы, его сверхчеловеческая природа как бы изначально и непротиворечиво задана в самом уровне его бытия; герой же представляет собой выход на поверхность фундаментального кризиса, который неотъемлем от самих истоков реальности. Скажем так: герой – это тот, кто осознал иллюзию посвящения и тщету святости, но от этого не стал обычным сломленным человеком, а, наоборот, только углубил свое противостояние человеческой юдоли и принципу «неизбежного»» [2, с. 67].

Дискредитация реальных героев осуществляется с помощью возрастающего в средствах массовой информации количества откровенных помоев, выливаемых на их головы (фильмы, статьи, передачи, художественные произведения, в которых герои ВОВ, в частности, описаны или жертвами обстоятельств, или насильниками и садистами (см., например, [3, с. 129-135])). Дискредитация самого состояния героизма осуществляется с помощью различных психологических теорий, обозначающих геройские поступки либо как фрейдистский комплекс Танатоса, либо как проявление варварского и архаического в человеческой природе [3, с. 75-83]. К званию герой Украины, например, стремятся  ради выгод, связанных с его обладанием, прежде всего, освобождения от уплаты налогов. Поэтому среди обладателей этого звания немало владельцев корпораций. «Героев, однако, постмодернизм не осилил, что уже является знаком того, что в пространстве симукляров есть не имеющая измерений точка подлинности… В современном мире герой поставлен вне закона. Он лишен своего традиционного статуса и «переквалифицирован» в радикала и экстремиста» [2, с. 76].

Движение человека к его высшему состоянию или к высшим проявлениям максимально блокируется постмодернистским обличьем неолиберального глобализма. Ядро культуры, суть которого – трагедия, всегда было связано с любовью и смертью, помещенными постмодернизмом из области личного, интимного в плоскость повседневного [7, с. 10-12], – в хроники газетных сводок, порножурналы и желтую прессу. Однако, это не лишило трагичности эти темы, но избавило людей возможности их осознания и рефлексии, поисков бессмертия, возможного лишь с отождествлением себя с большим, нежели индивидуальное физическое тело. Мотивация личной успешности и личного обогащения могла приводить к личному благополучию, но гениальные произведения, жертвенная самоотдача святости (например, санитарок, спасавших раненых в годы ВОВ без сна и отдыха), альтруизм героизма – проявления личности, направленной вовне, для других.

Лишение человека его родовой и экзистенциальной сущности – переход современной социально-экономической системы к прямому целенаправленному расчеловечиванию.

О видах отчуждения в деятельности давно еще написал К. Маркс. Творческим марксизмом проанализированы новые формы отчуждения в труде, связанные, например, с переходом к конвейерному производству, вынуждавшему еще подчинять собственные биоритмы ритму конвейера, но современное отчуждение имеет, во-первых, более тотальный характер, поскольку связано с подчинением капиталу всего внутреннего мира человека, а, во-вторых, современный этап глобализма связан с расчеловечиванием, как условием функционирования социально-экономической системы, в то время, как раннее расчеловечивание являлось побочным эффектом использования человека как средства извлечения прибыли.

Из ницшеанской концепции сверхчеловека современные хозяева положения опустили жертвенность, оставив лишь расовое презрение к простому человеку.

Развитие неоэкономики определяется не только потенциями самой науки, но и не в меньшей мере общественным заказом. Современные достижения в области нанотехнологий, наномедицины, High-Hume технологий могли бы быть использованы для развития человека и человечества, гармонизации отношений общества с природой, но большинство этих достижений имеют или актуальный или потенциально опасный характер, в силу возможности их применения сверхлюдьми или постлюдьми, что может привести к самоотрицанию человека и человечества.

Абсолютно согласны с В. Кутыревым, не разделяющим оптимизма авторов, радостно сообщающих о движении человечества к постчеловечеству.

Неотъемлемым условием сохранения Человека, непревращения его в постчеловека, лишенного важнейших человеческих качеств сострадания, милосердия, способности к интеллектуальной и нравственной рефлексии, является необходимость гуманизации социально-экономической системы, в противном случае человечество, разделенное на постчеловеков и «недо-человеков» придет к своему коллапсу.

Список литературы

1. Ассаджоли Р. Психосинтез: теория и практика. – М.: REFL-book, 1994. – 314 с.

2. Джемаль Г. Наследие Кириллова // Чеснокова Т.Ю. Постчеловек: От неандертальца до киборга. – М.: Алгоритм, 2008. – С. 53-78.

3. Зелинский С.А. Анализ массовых манипуляций в России. – СПб.: Издательско-Торговый Дом «Скифия», 2008. – 280 с.

4. Зинченко В.П. Посох Мандельштама и трубка Мамардашвили. К началам органической психологии. – М.: Новая школа, 1997. – 336 с.

5. Кутырев В.А. Они пришли… (о де(э)волюции человека к трансгуманизму) // Философия хозяйства. – 2009. – № 2. – С. 103-111.

6. Паренти М. Демократия для избранных. Настольная книга о политических играх США // Пер. с 7-го англ. издания В. Горбатко. – М.: «Поколение», 2006. – 416 с.

7. Суханцева В. Метафизика культуры. – К.: Факт, 2006. – 368 с.

8. Хамитов Н.В.  Философия человека: от метафизики к мета антропологии. – СПб.: Изд-во „Ника-Центр”, 2002. – 335 с.

9. Чешко В.Ф., Водолажская Н.В., Василишина Е.В. „Демон Джеймса Уотсона”. Наука и технология как факторы социокультурных и ментальных трансформаций //  Социальная экономика. – 2004. – № 3. – С. 79-92.